Конец сахарной лихорадки – не конец России

Текст: Михаил Мельников

Почему не надо расстраиваться из-за закрытия сахарных заводов.

Информация о том, что в России закрывается один сахарный завод за другим, вызвала определенное бурление в СМИ, склонных утверждать, что у нас все пропало и страна катится в бездну. Гибель предприятий, массовая безработица, голод, война, революция, патроны раздают в штабе…

Что же происходит на самом деле?

Закрываются нерентабельные предприятия. Причем не только в России, но и по всему миру – просто у нас это ярче выражено. Цены на сахар три года держались на очень низком уровне (что, безусловно, очень радовало «всепропальщиков», они ведь тоже ходят в магазины), и только сейчас поползли вверх. Но спасти от образовавшихся за три года зияющих дыр в бухгалтерии заводов это уже не может.

Все было ясно уже в ноябре, когда Союзроссахар объявил о рекордном производстве – 7,2 млн тонн свекловичного сахара. Для сравнения, 2014 год был тоже рекордным – 4,4 тыс. тонн. Почти двукратный прирост всего за пять лет говорит о настоящей сахарной лихорадке. Высокие цены 2013 и 2016 годов привели к существенному расширению площадей под сахарную свеклу и открытию большого числа заводов, причем в значительной степени ориентированной на экспорт. Между тем настоящие эксперты в этой области знали, не могли не знать, что цены на сахар чрезвычайно лабильны.

Впрочем, экспертов у нас мало. Российские СМИ, указывая объем выпадающей продукции (150-200 тыс. тонн в зависимости от того, сколько предприятий считать), не могут определиться, в день это или в год. Подсказываем: все закрывшиеся заводы вместе взятые производили чуть более 1 кг сахара на душу населения России в год. При этом потребность нашей страны – 5,9 млн тонн в год, то есть 40 кг на душу населения. То есть выпало не более 3%. Раз в месяц обойтись без сахара.

Что происходит с ценами

Механизм формирования цены на сахар работает совершенно рыночным образом. Когда цены идут вверх, бизнес по всему миру расширяется, засевает свеклой и тростником новые земли, строит заводы. Предложение растет, и абсолютно по классическим законам цены снижаются. Нарастают излишки и издержки производителей. Спрос, однако, не успевает расти вслед за снижением цены, и наступает критический момент, когда производство все еще огромно, а цены и спрос низки. В этот момент производители пищевых продуктов видят, что использовать сахар становится все выгоднее, и потихоньку наращивают спрос. Но это не сразу приводит к подъему цен – сперва достигается баланс на низких ценах. Тут и банкротятся заводы – когда твой бизнес-план рассчитан на 30% годовых, а дает 3%, существование комбината теряет смысл. И это, кстати, один из минусов нашей экономики: тут прибыль в 3% означает убыток, поскольку чрезвычайно велики скрытые расходы и явные риски.

Постепенно дешевизна сырья повышает спрос – даже производители «здоровых» продуктов начинают подмешивать сахар в свой товар, как наши молочники используют пальмовое масло. На фоне сокращения производства это, естественно, ведет к росту цен… И к всплеску интереса к сахарному бизнесу со стороны нового поколения предпринимателей, не видевших предыдущих циклов.

В этой простейшей схеме есть лишь одна, но решающая закавыка: у нее не существует устойчивого тайминга. Никаких циклов Жюгляра, Кондратьева, Китчина, Кузнеца. Перед нереальным ростом в конце 2016 года был всплеск в 2010-м, предыдущий, но не такой яркий, – в 2006-м, а до этого, страшно сказать, биржевые цены рвали потолок в 1980-м и 1974-м.

Рыночная экономика всегда циклична, но если в годовом исчислении она предсказуема (в сентябре огурцы дешевле, чем в апреле), то, скажем, в десятилетнем – совершенно нет. В случае с сахаром есть давление с двух сторон. С одной стороны – усилия врачей, диетологов, фитнес-тренеров «цивилизованного мира», с другой – усиленное размножение наций, плевавших на эти условности с высокого минарета.

Беда номер один

Итак, в 2016-2017 году, на подъеме и пике цен российские предприниматели пооткрывали сахарных заводов, вышли на зарубежные рынки, внесли свой немалый вклад в переизбыток предложения – и столкнулись с тем, что бизнес-планы больше не работают: товар куда дешевле, чем предполагалось ранее.

Мы столкнулись с системной проблемой русского бизнеса: не имея внушительной государственной поддержки, никто на реальном производстве не рискует строить планы хотя бы на пять лет вперед, не привлекает аналитиков для просчитывания долгосрочной рыночной ситуации.

Проблема – в характерном для России сверхкоротком цикле планирования, в дефиците специалистов по прогнозированию ситуации на рынках и, главное, государственной политики. Стоит президенту или премьер-министру призвать «перестать кошмарить бизнес» или «декриминализировать экономические преступления», сразу резко растет число дел, возбужденных против предпринимателей. Хорошо рыцарям компьютера и интернета, с них взять нечего, на такой бизнес мало кто покушается, пока он не дорастет до размеров «Вконтакте» или «Яндекса».

В 2019 году более чем на 20% увеличилось количество дел, возбужденных по «предпринимательским» статьям, при этом количество направленных в суд обвинительных заключений осталось на прежнем уровне. То есть грозные окрики первы лиц государства просто не интересовали подчиненных Колокольцева, Бастрыкина, Чайки: «Васька слушает да ест».

В наше время реальные активы, которые нельзя за две минуты перечислить в офшор, являются камнем на шее: стоит достичь определенного уровня, как придут или к тебе, или за тобой. Романтичные девяностые, когда можно было просто нанять рэкетиров себе в качестве службы безопасности, давно позади: нынешние «пресс-службы» не удовлетворяются долей малой, ибо уверены в своей безнаказанности.

Беда номер два

В России сокращаются площади посева сахарной свеклы, рекорд 2019 года не будет побит в 2020-м, но это – не апокалипсис, а одна из частей цикла.

Апокалипсис в другом.

* * *

Прямо сейчас цены на сахар быстро растут – закрывшиеся заводы не дотерпели совсем чуть-чуть. Новая сахарная лихорадка не за горами.