США и Иран – на грани войны. Кто ударит первым?

Отношения США и Ирана, еще недавно улучшавшиеся на глазах, разрушены. Если у Трампа нет в рукаве джокера, нас ожидает суровое противостояние, которое затронет всех.

Заместитель командующего Корпуса стражей исламской революции (Иран) Исмаил Коусари сообщил о том, что республика намерена перекрыть Ормузский пролив, если США вновь восстановят санкции против Ирана. Это заявление стало ответом на выступление директора отдела политического планирования Госдепартамента США Брайана Хука, который признал, что Соединенные Штаты планируют «сократить до нуля» доходы Ирана от продаж сырой нефти.

Как это было

Проследим цепочку событий. Нам это особенно интересно, потому что Иран почти 40 лет живет под санкциями, куда более серьезными, чем те, которые сейчас наложены на Россию (вернее, на ряд российских граждан и предприятий).

В 1958 году Иран стал членом Международной комиссии по атомной энергетике, в 1963-м присоединился к Договору о нераспространении ядерного оружия. В Иране началась программа строительства атомных электростанций. При этом США выражали сомнения в том, что эта программа преследует только мирные цели.

Конфликт начался в 1979 году, когда в Иране произошла исламская революция и было захвачено американское посольство. Военная операция по освобождению заложников провалилась, 52 гражданина США провели в неволе более года. Президент США Джимми Картер во многом из-за этого проиграл более жесткому Рональду Рейгану.

В сентябре 1980 года соседний Ирак при негласной поддержке США (да, когда-то они были на стороне Саддама Хусейна) вторгся в Иран. Война продолжалась восемь лет.

В 1984 году США под предлогом борьбы с ядерной программой Ирана ввели санкции против всех международных финансовых организаций, кредитующих Иран, и всех государств, продающих ему оружие.

В 1987 году США запретили своим гражданам и организациям любую торговлю с Ираном.

В 1995 году президент Билл Клинтон слегка смягчил санкции.

В 1996 году США распространили санкции на любые компании, инвестировавшие в нефтяную промышленность Ирана более 20 миллионов долларов.

В начале 2000-х Иран законсервировал программу обогащения урана, пустил на свои объекты международных инспекторов и добился права продавать в США некоторые наименования товаров, например лекарства и икру.

В 2005 году, после запрета публикации работ иранских ученых в США, Иран расконсервировал программу обогащения урана. В ответ Джордж Буш-младший резко ужесточил санкции.

В 2012 году Иран прекратил продавать нефть в США, в 2013-м – в Евросоюз. Это привело к росту стоимости нефти на мировом рынке.

В 2015 году по инициативе Барака Обамы постоянные члены Совета безопасности ООН, включая Россию и США, а также Германия заключили сделку с Ираном – постепенное снятие санкций в обмен на сворачивание иранской ядерной программы.

В мае 2018 года Дональд Трамп вывел США из «в корне дефективной» сделки и возобновил существовавший до ее заключения санкционный режим. «Если я позволю этой сделке остаться в силе, то вскоре на Ближнем Востоке начнется гонка ядерных вооружений», – утверждает он.

Опыт Ирана

Из всех этих хаотичных, в общем-то, фактов можно сделать пять выводов.

Понятно, что санкции ужесточались при американских президентах-республиканцах и смягчались при демократах, но срочно избрать в США демократа мы не можем и, кажется, не хотим.

Жить в режиме санкций можно. Иран недополучал огромные деньги от ограничений экспорта нефти и фактического отсутствия торговли с США, а потом и Евросоюзом, но это все же далеко не самая нищая страна. По валовому внутреннему продукту (по паритету покупательной способности) Иран занимает вполне достойное 62-62 место, лишь немного уступая России и превосходя, например, Китай, Бразилию, Белоруссию, Черногорию, Азербайджан.

В вину Ирану ставятся два не вполне доказанных прегрешения: попытка создания атомной бомбы и поддержка международного терроризма. Это похоже на ситуацию с Россией, которая также отвергает предъявляемые ей обвинения, а математически безупречные доказательства до сих пор не предъявлены.

При этом ситуация выглядит патовой: попавшей под санкции очень сложно перестать делать то, что она (якобы) не делала. Для снятия санкций требуется признание вины («да, мы финансировали такие-то террористические группировки, больше не будем»), но оно, в свою очередь, приведет к еще большим издержкам: пострадавшие завалят международные суды исками о возмещении ущерба.

Дональд Трамп пытается найти выход из этого тупика и готов многое поставить на карту. Зачем ему это нужно?

Агрессия во имя спокойствия

В связи с достаточно агрессивной политикой США стало забываться, что изначальная – и до сих пор милая для многих – идеология этой страны подразумевает, наоборот, изоляционизм. До вступления в Первую мировую войну США свято придерживались этого принципа; более того, президент Вудро Вильсон перед выборами обещал не ввязываться в европейский конфликт, но почуяв запах больших денег, обещания не сдержал.

Вильсон, как, кстати, и Обама, получил весьма сомнительную Нобелевскую премию мира. И не исключено, что период внешнеполитической гиперактивности США уместился как раз между этими двумя президентами.

Когда вы видите Дональда Трампа в российских новостях, у вас может создаться впечатление, что этот политик только и думает что о России, КНДР, Китае и Иране. На самом же деле он куда больше сосредоточен на внутренних делах своей страны.

Тоска по потерянному изоляционизму является важной частью американского политического сознания, причем Трамп в своей предвыборной риторике критиковал Барака Обаму как раз за активную и при этом не слишком удачную внешнюю политику. И придя к власти, он стал пересматривать отношения с другими державами именно с целью «решить вопросы», дать Америке сосредоточиться на внутренних проблемах.

С Северной Кореей получилось как минимум интересно, как максимум гениально. Доведение отношений до кипения, провоцирование кризиса – и мгновенная разрядка. Трамп за полтора года добился здесь большего, чем все его предшественники за шестьдесят. И теперь, кажется, такой же финт он собирается провернуть с Ираном.

Все предыдущие договоренности с Исламской республикой, по мнению Трампа и его советников, были набором компромиссов, не решающим проблему, а лишь откладывающим его решение на неопределенный срок. Выход из ядерной сделки – не столько агрессия, сколько попытка начать с чистого листа и в кратчайшее время добиться нужного результата.

Корейский сценарий – 2

Перекрытие пролива, через который, по разным оценкам, проходит от 20% до 35% мировой нефти, просто не сможет остаться без жесткой реакции США. Как два летчика на встречных курсах, США и Иран ждут, кто же свернет, кто дрогнет первым.

У вас нет ощущения дежавю? Ведь на рубеже 2011-12 годов, а также летом 2012 года Иран уже принимал решение перекрыть Ормузский пролив, ведь это, по мнению главы военно-морских сил страны адмирала Хабиболлы Сайяри, «легче, чем выпить стакан воды». Сайяри, к слову, занимает свой пост и по сей день. Иранские парламентарии дважды проголосовали за это решение, но оно так и не было воплощено в жизнь: США и через прессу, и по дипломатическим каналам сообщили, что их реакция будет немедленной и жесткой: «Эта та красная черта, которую нельзя переходить». Военно-морской флот США был приведен в полную боевую готовность, и тема перекрытия канала постепенно сошла на нет.

Юридически позиция Ирана слаба. Прилегающая к Ирану часть Ормузского пролива является его территориальными водами, и Иран вправе контролировать нам судоходство. Но на противоположной стороне не такого уж узкого (54 км и более) пролива находятся Объединенные Арабские Эмираты и Оман, которые ничего не имеют против транзитного судоходства. Понятно, что военные силы этих двух стран несопоставимы по мощи с иранскими, но они, несомненно, позволят Соединенным Штатам нанести удар по кораблям, которые попытаются заблокировать фарватер.

В конце концов, если возможны ракетные удары по Сирии, что мешает ударить по Ирану? Только возможность ответного удара – не исключено, что ядерное оружие у стражей исламской революции уже есть. До США их ракеты точно не достанут, а вот основная цель Ирана, Израиль, находится под боком. Как Южная Корея в некотором смысле является заложником у Северной, так Израиль – заложник у Ирана. США – по крайней мере по словам их представителей – не собираются подвергнуть риску ни того, ни другого союзника.

Собственно, только это удерживает от напрашивающегося сценария: США продолжают ужесточать санкции, Иран перекрывает Ормузский пролив, США наносят удар по кораблям перекрытия, Иран наносит по Израилю некий ответный удар, о силе которого можно только догадываться.

Схожий сценарий мог реализоваться и с КНДР, к тому же там ситуация усугублялась Олимпиадой в Южной Корее. Но доведя кризис до крайней точки, американцы и северные корейцы внезапно смогли договориться. Нет никаких сомнений, что Трамп рассчитывает на повторение пройденного. Какие уж договоренности он имеет в виду, сказать сложно, ведь и суть сделки с КНДР неясна, опубликованный текст совместного заявления не содержит ничего конкретного.

* * *

Вот только Иран – не КНДР, а ислам – не коммунизм. Товарищ Ким – не фанатик, а политический деятель, озабоченный главным образом сохранением личной власти. О Совете стражей конституции Ирана это сказать сложнее: пока что исламистам удавалось держать себя в рамках, но в какой-то момент требования религии могут оказаться важнее политической целесообразности. И если Трамп в своем великолепном блефе сделает хоть один неверный шаг, шарахнет так, что мало не покажется.

72-летний президент США торопится, очень торопится: у него впереди выборы и старость. 78-летний иранский аятолла ведет себя так, словно у него в запасе вечность. И в каком-то смысле они оба правы.