МНЕНИЯ INFOX.RU
Воспоминания о великой Победе. Шиндер Михаил Львович
Для объективного изучения истории Великой Отечественной Войны необходимо использование как можно более широкого спектра источников. Одним из них являются устные свидетельства тех, кто приложил все усилия для достижения Победы.
«Инфокс» совместно с порталом «Я помню» запускает проект, приуроченный ко Дню Победы. Мы публикуем воспоминания ветеранов, чтобы лучше понять феномен Победы и того поколения, которое ее добыло.
Шиндер Михаил Львович родился 26/9/1925 в городе Васильков Киевской области. Командир взвода разведки 941-го стрелкового полка 265 стрелковой дивизии.
Дивизиию ввели в бой из второго эшелона в последних числах апреля 1945-го, когда бои уже шли в центре Берлина. На Александерплац было расположено здание Берлинского управления полиции, и этот дом не могли взять двое суток. Два батальона штурмовали этот «полицейпрезидиум» и не продвинулись ни на шаг, понесли серьезные потери, только наши убитые на площади цепями лежали, да сгоревшие танки Т-34 стояли.
Вокруг сплошные развалины, авиация наша и союзников постарались в свое время.
Мой взвод находился в подвале, и кто из этого подвала в полный рост вышел — сразу покойник. Меня Максимов вызвал в штаб полка — «Даем тебе два ИС-2, бери своих разведчиков, ворвешься в здание полицейского управления и закрепишься. Начнешь с подвала, очистишь этажи, потом дойдешь до чердака и подожжешь его. Дашь этим сигнал, что здание захвачено». Я спустился в подвал к своему взводу — «Ну что, мальчики, пойдем. Нам задание дали». Добавили к нам двух химиков, для постановки дымзавесы, старшего лейтенанта-арткорректировщика, всего было в группе 36 человек. Подошли два ИСа, и ПНШ Дмитриев приказывает мне сажать бойцов на броню.
Я отказываюсь, и Дмитриев сразу поволок меня к Максимову, мол, посмотрите товарищ полковник, Шиндер приказ отказывается выполнять. Максимов — «Ты почему, сукин сын, отказываешься?!» Товарищ полковник, если я разведчиков на броню посажу, то одного «фауста» достаточно, чтобы сразу полвзвода перебило. Это же верная смерть. Пусть танки идут вперед, я прикроюсь броней, за вторым танком, и так подойду вплотную к зданию». В штабе полка присутствовал замкомдива полковник Булгаков, он потянул Максимова за китель и говорит — «Ты лейтенанта послушай, он дело говорит», и Максимов сменил гнев на милость — «Ладно, сукин сын, выполняй!». Мы пошли, а по нам шквальный огонь из автоматов и пулеметов. До здания оставалось метров сто, как подорвали передний танк. Я крикнул своим — «Все налево, в развалины!». Кинулись туда, спустились в подвал, нашли канализационный люк, спустились, и попали в тоннель, по которому можно было идти почти в полный рост. И выбрались мы из этого тоннеля уже в развалинах с тыльной здания управления полиции, от него нас отделяла улица, но она была пристреляна, и как только химики стали ставить дымзавесу, снайпера по нам открыли огонь. Двух бойцов стоявших по бокам от меня, сразу сразили разрывными пулями. Даю команду — «Вперед, за мной, по одному!», и побежал вперед. Перед нами такой заборчик, высотой меньше метра, мы через него перепрыгнули и оказались прямо под стеной здания. Видим дверь, я ее открыл, оттуда ни выстрела, все рванули туда, попадаем в подвал. Как только мы забежали, в подвале погас свет. Полная темнота, но у нескольких разведчиков были ручные фонарики, они стали светить передо мной. Стоят в подвале плотной толпой гражданские немцы, человек сто, а может чуть меньше, сразу поднимают руки вверх. Стоят как бы «амфитеатром», полукругом. Я спрашиваю по-немецки — «Где выход из подвала, где лестница наверх?!». Все молчат. Прямо передо мной жирный немец, в годах, я обращаюсь к нему — «Где первый выход наверх?», а он мне в ответ в лицо плюет. Я ему сразу финку в живот засунул, да еще провернул ее для верности, на пару раз. Толстяк за секунды «отошел в мир иной». Кричу Маняшину — «Дай очередь поверх голов!», он выстрелил из автомата, и все гражданские сразу упали на пол, а мы увидели просвет за их спинами, лестница наверх. И начали брать здание. В каждую комнату кидаешь гранату, даешь очередь из автомата, проверка, есть кто живой, и двигаемся дальше. В ответ немцы стреляют по нам из автоматов и пулеметов, кидают гранаты, по лестничному пролету бьют из «фаустпатрона», все вокруг горит. Уже второй этаж взяли, и мне Касюк показывает глазами на разбитое окно — по канату вниз снаружи, во внутренний «дворик-колодец» спускаются немцы, почему-то запомнились их начищенные сапоги. Стрелять не стали, только кричу одному из разведчиков — «Петька, возьми еще кого-нибудь, принимай их внизу! Бери живьем!». На третьем этаже сопротивление немцев закончилось и поджигать здание мы не стали... Осталось нас из 36 человек только девять, но двое тяжелораненых. Остальные убиты, ведь весь бой шел в упор... Мне осколок гранаты попал в голову, я думал, что он прошел по касательной, (а потом в госпитале выяснилось, что он срезал кусок кости, и вмял теменную кость внутрь), кровь шла не останавливаясь. Каски у нас никто никогда не носил...
Читайте также
Я спустился во дворик, а там Маняшин держит под прицелом свой «улов» — восемь офицеров, всех тех, кто по кананту пытался спуститься с третьего этажа и сбежать. Все офицеры холеные, здоровые, да еще эти сапоги блестящие.... А у меня почти весь взвод побило... И тут на меня «нашло», я выстроил этих офицеров в ряд и всех лично застрелил... Сзади, уже перебежав через площадь, в здание и внутренний двор вбегали наши солдаты из стрелковых частей, а мы, семь человек, оставшиеся на ногах, смотрели на убитых немцев, и не могли до конца осознать всю боль и тяжесть потери своих товарищей-разведчиков в последнем бою. Вот, посмотрите, фотография, на ней все семь бойцов моего взвода оставшихся в живых. Прошло некоторое время, и у меня из-за этого ранения в голову началось гнойное воспаление мозговых оболочек, меня отвезли в госпиталь, и врачи спасли от смерти, но пролежал я в госпитале несколько месяцев.
***
Портал «Я помню» — это уникальный сборник свидетельств ветеранов и участников Великой Отечественной войны. За почти 20 лет существования проекта командой проекта было опубликовано более двух с половиной тысяч интервью с участниками самого кровавого конфликта 20-го века. Общение со свидетелями гигантского исторического события, изменившего жизнь всего населения планеты позволило создать его мозаичное полотно, дополнить хранящиеся в архивах сухие документы живой эмоцией.
